За последние недели тысячи жителей Брюсселя получили письма от RVA (Национального управления занятости) с уведомлением, что вскоре их пособия по безработице будут прекращены. Но кто эти люди, которые, как утверждается «на бумаге», якобы безработные уже двадцать лет? «Думаете, я найду работу в 63 года?» — спрашивает одна из них.
Надя: «Будто вся моя карьера прошла зря»
Когда 55-летняя Надя Шеркауи получила письмо от RVA, это стало для неё настоящим шоком.
«Я рухнула. Мне показалось, что все мои усилия и трудовая жизнь ничего не значили. Я ведь не сидела без дела двадцать лет — я всегда работала или искала новую работу».
Надя — стилист по образованию, живёт с сыном-студентом. Почти всю жизнь она работала швеёй в театрах — короткие контракты на несколько дней, перемежающиеся периодами безработицы. Со временем найти заказы стало труднее: «Появились новые курсы по пошиву костюмов, где за год и с одним занятием в неделю люди получают ту же квалификацию, что и я».
Она пробовала сменить сферу — работала год в магазине одежды, потом хотела учиться на пекаря-кондитера, но врачи обнаружили у неё тяжёлую аллергию на глютен.
В итоге Надя вернулась в театр, хотя сегодня там всё сложнее — бюджеты урезают, а между проектами она не сидит сложа руки:
«Я рассылаю столько писем с резюме, что один работодатель даже сказал — это уже похоже на сталкинг».
Теперь ей грозит потеря пособия, ведь для «артистического статуса» не хватает рабочих дней. Чтобы сохранить выплаты, ей нужно пройти обучение по «дефицитной профессии».
«Я должна поддерживать сына, платить 500 евро за скромное жильё и покупать еду. На отпуск денег нет — езжу волонтёром на фермы, работаю за жильё и еду».
Надя возмущена поспешностью реформы:
«ABVV (профсоюз) устроил информационную встречу только за день до старта курсов! Почему не раньше? Понимаю, что нужно бороться с теми, кто злоупотребляет системой, но всё происходит слишком быстро. Людям даже не дают времени подготовиться. Это не поддержка — это шаг к бедности. На улицах Брюсселя это скоро станет видно: больше краж, агрессии и бездомных».
Адеа: «Говорю на пяти языках — и всё равно без работы»
«Что они хотят? Чтобы мы купили себе верёвку или пистолет?» — возмущается 61-летняя Адеа, пришедшая на встречу для тех, кто теряет пособие. Она получила письмо, но без расчётов, и теперь её гоняют между RVA и профсоюзом, каждый ссылается на другого.
По образованию Адеа — секретарь. Работала с перерывами, теряла работу из-за реорганизаций. Перед ковидом хотела заняться проектами по озеленению города и даже немного поработала в Брюсселе, но стабильную должность найти не удалось: «После пятидесяти это почти невозможно».
С 2019 года она безработная.
«Не думаю, что кому-то нужен секретарь моего возраста, даже если я говорю на пяти языках».
Адеа надеется, что RVA ошибся в расчётах.
Теоретически она могла бы пройти курс по дефицитной профессии и сохранить выплаты, но говорит:
«Я не из тех, кто отберёт место у молодого. Но даже если пойду учиться — кто возьмёт меня на работу в 63?»
На помощь от OCMW (социальных служб) она не рассчитывает:
«У меня половина квартиры родителей, а владельцам пособие не положено. Хорошо хоть, что на пенсию я могу выйти в 2027-м».
И добавляет с горечью:
«Такое ощущение, что никто ничего не понимает — ни мы, ни организации. Все в одной лодке, но никто не знает, куда мы плывём».
Кахраман: «Работа парковым смотрителем мне бы подошла — я и так весь день гуляю»
50-летний Кахраман Гундоян признаётся: «Учёба — не для всех. Я всегда хотел работать руками и быть на улице».
В 14 лет он уже трудился на рынке, потом получил диплом электромеханика, но часто сам увольнялся: «То аварии, то асбест — рисковал здоровьем».
Позже учился на воспитателя, но бросил, когда нашёл работу — ненадолго. В 2018-м освоил отопительные системы, но попал к фиктивному работодателю. С тех пор без работы, хотя активно волонтёрит: помогает пожилым людям в саду и на мероприятиях.
«Многие думают, что безработица — это отдых. Но это не жизнь. Друзья создают семьи, а у меня всё мимо. Ведь первое, что спрашивают при знакомстве: “Кем ты работаешь?”»
Он живёт с матерью, страдает от депрессии, если сидит дома.
Недавно впервые за двадцать лет поехал в отпуск — сёстры подарили поездку в Малагу.
«Я не удивлён, что попал в список “20 лет без работы”. Надеялся, что люди восстанут против этого закона. Но профсоюзы проводят марши по одним и тем же улицам — толку нет. Нужно идти к парламенту, только это запрещают».
Если пособие всё-таки заберут, Кахраман собирается жить на сбережения:
«Может, придёт новая власть и всё отменит. А если нет — пойду работать. Может, действительно стану парковым смотрителем — я и так весь день гуляю».
Стефани: «Почему всё делается так поспешно?»
60-летняя Стефани раньше преподавала математику в вузе, но проблемы со зрением вынудили её уйти из школы.
Теперь она ухаживает за больными детьми через службу взаимопомощи. Работа нерегулярная: платят за каждый вызов, остальное — пособие от RVA.
«Мне нравится эта работа, я чувствую, что она дана мне судьбой. Но письмо из RVA стало шоком. Я почти не получала пособий в жизни — хочу хотя бы увидеть расчёты».
Стефани надеется, что сможет продолжать ухаживать за детьми.
«Если меня переведут на частичное пособие по болезни, я, возможно, должна буду меньше работать — абсурд! Я согласна, что нужно бороться с паразитами системы, но почему всё делается в такой спешке?»
Источник: BRUZZ
Великая реформаторская арифметика
Вот он, парадокс современного государства: чем дольше человек пытается работать, тем подозрительнее он выглядит. Если двадцать лет ты выживал, перебиваясь мелочами — значит, система считает, что ты просто хитрый.
Реформа, конечно, благородна на бумаге: борьба с паразитами. Но в итоге под нож попадают не паразиты, а просто те, кто не успел вписаться в эпоху, где резюме без LinkedIn-профиля выглядит как доисторический документ.
И в этой арифметике гуманизма получается, что сокращение расходов на пособия — это не экономия, а форма воспитания. Государство словно говорит:
«Хочешь есть? Учись быть полезным. Не можешь — учись быть скромным».
Постскриптум
Возможно, однажды эти тысячи «двадцатилетних безработных» откроют свой кооператив — музей под названием «Хроники невидимой работы». Там будут экспонаты: театральная нитка Нади, пятиязычный словарь Адеи, садовая лопата Кахрамана и школьный мел Стефани.
А на входе — табличка, написанная тем самым бюрократическим почерком RVA:
«Деятельность этого музея временно приостановлена.
Причина: отсутствие доказательств занятости».
Проблема глубже — массовые сокращения ввиду повсеместной автоматизации производств. Человеческий труд обесценивается и тут уже никакой LinkedIn не поможет. Посмотрите на список обанкротившихся предприятий в Бельгии. Тем временем Амазон планирует влить в бельгийское подразделение компании еще 1 млрд — а это значит, что классическая розничная торговля уходит в прошлое, как и тысячи рабочих мест.
Нет никаких глубоких проблем.Пособия людей расслабили до максимума.Страна сама избаловала живность.Дошло до того,что никто не хочет работать не по своей профессии и даже желанию.Сидеть 10 лет и получать деньги, потому что никто не приглашает шить костюмы в театре,уроки преподавать, а так же за самовольный отказ от труда.А остальные что прямо работают из кожи вон по желанию? Платят налоги,чтобы эти нытики и дальше балдели?А может быть все работают для денег,инструмента жизни?
Разница в том,что есть понятие для чего и зачем живёшь-такие люди несут за себя ответственность,не создавая проблему стране…а те кто не имеют понятия зачем они вообще живут и тем более что им обязаны-такие люди вредят поддержанию экономике государства.
А посему закон правильный,ибо давно уже пора раскидать этот халявный муравейник…
Ну так эти «сэкономленные» деньги тоже не пойдут на улучшение жизни — цены на все будут расти и дальше, а криминала станет больше.
Работы будет меньше, а безработных больше: Aantal vacatures zakt naar laagste peil sinds 2018
Het aantal nieuwe vacatures die in een jaar tijd bij de VDAB zijn aangemeld, staat op het laagste niveau in zeven jaar.