В Бельгии фламандские националисты долгое время благосклонно наблюдали за попытками Каталонии добиться независимости. Но, столкнувшись с тем, что произошло в Испании, они сменили тон.
Когда Карлос Пучдемон и предыдущие каталонские лидеры приехали в Брюссель, их там никто не ждал. Кроме региональных властей Фландрии, чья борьба за независимость резонировала с независимостью «фламандской нации» на пути к автономии, освобожденной от мишуры бельгийского государства, которое, по их мнению, так долго притесняло язык, культуру и идентичность, и теперь, препятствует заметному экономическому развитию.
В Барселоне фламандских националистов, поднимающих желтые знамена с изображением черного льва, десятилетиями считали соратниками и первопроходцами, потому что им удалось добиться у центральной бельгийской власти широких полномочий, которые могли стать предвестниками долгожданной независимости.
Однако в то время как в Барселоне было объявлено о рождении новой Республики и было водружено красно-золотое знамя Каталонии, в Брюсселе, в штаб-квартире «Нового фламандского альянса» (НФА), лидирующей политической партии на севере Бельгии, вспышки бурной радости не было. Герт Буржуа (Geert Bourgeois), министр-президент Фландрии, член националистической партии НФА, ограничился тем, что призвал Мадрид и Барселону к «соглашению и диалогу» под эгидой ЕС, прекрасно зная, что последний категорически от этого отказывается.
И если отельные члены партии, устав которой выступает за независимую Фландрию, и выступили с протестом против позиции ЕС, то его главные лидеры присоединились к премьер-министру Бельгии, франкоязычному либералу Шарлю Мишелю (Charles Michel), который также выступил за «диалог» и «мирное решение в рамках национального и международного порядка». Отличный способ принять официальную позицию ЕС, не задевая при этом интересы «Нового фламандского альянса», основного партнера коалиции, который заманивает в свои ряды каждого третьего фламандца. Мишель был единственным главой правительства Европы, осудившим полицейское насилие на референдуме 1 октября, вызвав тем самым гнев Мариано Рахой, но пощадившего своих союзников националистов.
День провозглашения независимости Каталонии, который должен был стать кульминацией долгих лет общей борьбы и предвестником светлого будущего, на самом деле стал главной дилеммой для НФА, а также для сторонников «Фламандского движения». Эта неясная идея несла в себе романтическое представление о языке, национальности и расе, каждое из которых определялось в соответствии с различными течениями, от левого до ультраправого. НФА хотел, чтобы Барселона стала примером и надеждой Европы. Но теперь г-н Пучдемон и его соратники увязли в проекте, обреченном на хаос.
Некоторые высокопоставленные чиновники НФА, такие как Ян Ямбон (Jan Jambon), министр внутренних дел Бельгии, или Госсекретарь Тео Франкен (Theo Francken), выразили свое положительное отношение к каталонскому вопросу, учитывая, что в то время, когда независимость оставалась утопией, референдум мог привести к еще одному бельгийскому кризису, если бы в один прекрасный день возник вопрос о его признании. Г-н Франкен предлагает, конечно, дать убежище президенту Каталонии в изгнании, но на самом деле никто не хочет спровоцировать очередной кризис. Даже крайне правая партия Бельгии «Фламандский интерес» не оправдает надежд фламандских ультрас, когда они вернутся в свой родной дом.
События в Каталонии, которые могли стать знаковым этапом для всех сторонников малых государств в Европе, теперь отпугнут фламандских националистических лидеров. Они знают, что это не станет символом мечты о независимости, в которую многие из их сограждан верили с трудом. В разные времена согласно опросам 70-90% высказывались за сохранение бельгийского государства.
Наконец чиновники поняли, что не будет никакого ЕС с 95 государствами, как сказал Жан-Клод Юнкер. Потому что «Европой-28», а вскоре и «Европой-27» уже сложно управлять. Потому что ни в Берлине, ни в Париже, ни в другом месте никто не станет ввязываться в опасные дебаты о границах, независимо от легитимности некоторых региональных притязаний.
До сегодняшнего дня фламандские националистические лидеры утверждали, что строительство Европы может только способствовать процессу исчезновения или дезинтеграции такого слабого государства, как Бельгия. С другой стороны, они отмечают, что постоянное расширение полномочий регионов бельгийского королевства, приведет к тому, что само государство станет лишним и окажется на грани исчезновения в океане глобализации.
Прощай, Бельгия? Но чиновники забыли еще об одной детали: твердость, проявленная лидерами Евросоюза, независимо от того, что они думают о Рахое, показала, что завтра уже никто не проявит снисхождения к Фландрии как к Каталонской Республике. Они выйдут из состава Европы и с огромным трудом и потерями смогут туда вернуться.
Сначала лидеры НФА и их союзники переориентируют свою стратегию. Утверждение фламандской политической идентичности не приведет к тому, что должно было стать его логическим следствием — созданием автономного государства. Они хотели «расторгнуть невозможный брак» с французским меньшинством? Вместо этого они будут продолжать делать то, что они делали, впервые придя к власти в 2014 году: наращивать свою власть в этом общем доме и быть в ответе за судьбы страны, которая им стала не нужна.
Бельгия должна быть единой страной.